— Скоро рассветает, пойдем в пещеру, — поеживаясь, сказал Саркис.

Опираясь на палку, он тоже вышел на воздух и стоял позади товарищей.

— Откуда ты знаешь, что скоро рассветает? — спросил его Асо.

— А вон Утренняя звезда взошла. Пастушок засмеялся:

— Это не Утренняя звезда, это Карван-гран, — так называют ее курды. Многих обманывала эта звезда. Помнишь, Ашот, я назвал ее в ту ночь, когда нас залил поток? Хотел рассказать, почему ее так называют, да так и не успел. «Карван-гран» — это значит «Грабитель караванов». Случается, что когда еще ночь и верблюды мирно жуют свою жвачку, один из погонщиков вдруг говорит: «Утренняя звезда взошла, пора в дорогу, поднимайте животных». Не знают погонщики хорошо звезд и так же, как наш Саркис, принимают эту звезду за Утреннюю. Она тоже, правда, яркая, но выходит раньше. Вот ошибется так погонщик и поднимает караван. Идет, идет, а рассвета все нет. Грабители и пользуются этим. Окружают, убивают погонщиков, грабят. Потому и называют эту звезду «Грабитель караванов». Ну, пойдем, правда становится холодно.

Они улеглись вокруг костра на мягкие постели из листьев, прижались друг к другу. Из своего угла Асо видел побледневшее лицо Шушик. Печальная улыбка пробегала по ее губам. «Вероятно, видит во сне мать…» — только и успел подумать мальчик и сам уснул — так быстро и так сладко, как могут засыпать только пастухи, постоянно живущие среди природы.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

О том, как быстро пленника Барсова ущелья укорачивали путь, ведущий к свободе

— Ну, что же мы теперь будем делать? — утром двадцать восьмого дня спросил товарищей Ашот. — Осматривать наше новое жилье пойдем, в сад отправимся или на Дьявольскую тропу?

— Конечно, виноград есть проще всего. Но нам, к сожалению, надо выбрать то, что потруднее, — сказал Гагик.

— Я тоже так думаю, Гагик, я только хотел вас испытать. По-моему, мы должны сегодня до самых сумерек расчищать дорогу.

Саркис поднялся и, опираясь на палку, подошел к товарищам.

— До каких же пор я-то буду без работы оставаться? — смущенно спросил он. — Нет, в самом деле. Вы бы меня в сад, что ли, как-нибудь свели — хоть винограда для вас нарву.

— Что ж, пускай попробует, — посоветовал Гагик.

— Но если он один пойдет, то опять может сустав повредить, — предостерег «хаким» Асо.

— Что поделаешь, придется дотащить его до виноградника. А ты не побоишься остаться одна, Шушик? — спросил Ашот. — Смотри не забудь развести перед пещерой костер… да пожарче. Ну, не боишься? — переспросил он.

— Нет… Я буду глядеть на вас отсюда. Немного погреюсь на солнце, почитаю. Я уже соскучилась по книгам.

— И будешь слушать, как куропатки поют? Нет, нашей жизни, Ашот, только позавидовать можно! — заключил Гагик. — Ну, двигайтесь! А кто же из нас этого долговязого на себе дотащит — я или ты, Асо?

Кое-как Саркиса довели до виноградника и оставили там.

Наломав сухой виноградной лозы, ребята разожгли здесь жаркий костер. Такие же костры запылали и перед пещерой на Дьявольской тропе. Дым, казалось, окутал все ущелье — разве останется тут теперь какой-нибудь зверь?

Нет, бояться Саркису было нечего, тем более что товарищи работали на противоположном склоне, недалеко от него. Вон Гагик с шумом, с обычной своей болтовней сбрасывает снег с тропки.

И, стараясь не думать об опасности, Саркис начал собирать виноград. Нелегко ему было вытаскивать из-под снега спутанные виноградные лозы. В жизни своей не знавшие ножниц, они из года в год все удлинялись и так переплелись, что не было сил разорвать их. Чтобы сорвать несколько кистей, Саркису пришлось немало потрудиться, тем более что у него все еще побаливала нога, не зажила и рана на локте. Но мысль о том, что это его первая работа, да к тому же работа для товарищей, помогала ему, делала его сильнее и терпеливее.

Уставая, Саркис садился на какой-нибудь камень и смотрел на сложенные кучкой гроздья.

Большая часть винограда увяла, но и в сморщенных ягодах еще было много сладкого сока. Те же, что совсем высохли, превратились в отличный изюм.

Саркис наслаждался виноградом. Но общипывал он кисти похуже, а хорошие откладывал в сторону. «Это для Шушик, — говорил он мысленно. — А это для Ашота — не будь его, мы пропали бы. А для Асо? Ведь это его дубинка помогла мне выбраться. Не будь дубинки… Нет, дубинка ни при чем. Товарищи нашли бы другой способ. Асо просто хороший парень, честный, чистый! Вот эта кисть — ему…»

«Бериванэ, бериванэ…»- зазвучала в ушах Саркиса удивительная песенка пастушка.

«А Гагик? Кусается, как скорпион, но сердце у него простое, хорошее. Эти длинные ягоды — ему».

Неожиданно послышался шорох, и из-под снега выбежало какое-то серое плоское животное. Быстро-быстро перебирая коротенькими ножками и неуклюже переваливаясь с боку на бок, оно спешило к скалам. Животное немного напоминало медвежонка, и Саркис испуганно вскрикнул:

— Ой, Медведь, медведь Ребята услышали его крик и отозвались;

— Не бойся, это барсук! Он приходил виноградом лакомиться.

Оказывается, Ашот тоже заметил зверька и даже издали узнал его.

— Хватай его за хвост, иду на подмогу! — закричал сверху Гагик.

Ах, если бы они были поближе к Саркису! Тогда можно было бы окружить этого зверька я оглушить дубинками. Осенью барсуки такие жирные, мясистые!

Ашот, схватив лопату, кинулся было вниз, но на полдороге остановился. Поздно: зверек, выбежав из сада, мигом затерялся среди камней — не поймать!

— Жаль, — пробормотал Ашот.

«Барсук?» — удивился Саркис. Вот так скандал! Ашот, конечно, не испугался бы его и Асо тоже. Фу ты, черт!

И отчего это, в самом деле, он не такой смелый, как они? Взять, к примеру, Асо. Поля, горы, ущелья — вот его стихия. Да и Ашот тоже!.. А он? Нет, конечно, Ашот прав: родители из него маменькиного сынка вырастили.

«Если мы еще долго тут пробудем, я переменюсь», — решил Саркис, но сам же ужаснулся этой мысли. Он так истосковался по мягкой постели, по вкусной еде, приготовленной матерью, по… по складу?… Нет! Даже слово «склад» он вспоминал теперь с каким-то неприятным чувством. И для него и для отца с этим словом связано что-то унижающее.

«Заставлю отца бросить это дело! Пусть косу в руки возьмет, пусть хлопчатник орошает», — думал он, понимая, что впервые восстает против своего родителя, против тех правил и порядков, которые царили в их доме.

— Саркис, ты сможешь прислать нам двадцать порций глюкозы? — крикнул сверху Гагик.

— Пятьдесят пришлю! Поглядите-ка, сколько я нарвал! — радостно отозвался он.

— Туман у меня в глазах, не вижу, что ты там показываешь! — кричал Гагик. — Ах, Ашот, — добавил он тихо, — был бы хоть кусочек черного хлеба, разом бы этот туман прошел. И как это мы раньше не ценили вкуса черного хлеба!

Повернувшись к ущелью, Гагик снова крикнул:

— Эй, Саркис! Вижу, как тебя еда изводит, и просто сердце ноет. Все самое трудное тебе поручают… Посылаем тебе в подкрепление Асо, а то мы уже истосковались по виноградику.

В другое время Саркис отнесся бы к шутке Гагика с презрением, но сейчас она заставила его вспыхнуть до корней волос. Даже большие уши налились кровью. Действительно, товарищи, рискуя жизнью, работают, пробивают путь к спасению, а он виноград ест.

После пережитых злоключений мальчик многое стал понимать и, горько улыбаясь, думал: «А ведь для моей матери я был лучшим парнем в селе».

Асо быстро набрал полную полу винограда и направился к товарищам. Однако, сам того не заметив, он вдруг свернул к пещере. У входа в нее с книжкой в руках сидела Шушик.

— У меня есть виноград, зачем ты принес? — спросила она.

— Такого нет. Погляди, какие кисти! Увидел я их и подумал: «Отнесу сестричке, не то сам и ягодки проглотить не смогу», — сказал Асо и засмеялся. Теперь он уже не так смущался, говоря с Шушик.